Юрий Крупнов рекомендует

com/roslenkostroma.

Подробнее

От первого лица

Примите участие в проекте
Создайте свой проект
Версия для печати

От «нации» – к Народу

05.05.2011 | Автор: Александр Елисеев

1. В плену чужих слов

В русском движении давно уже оформилось разделение на сторонников и противников национализма. И уже одно это указывает на то, что сам национализм не может служить основой русского единства. То есть, национализму, если так можно сказать, явно не достает «националистичности». Хотя и среди националистов существуют самые разные его трактовки. Одни делают упор на гражданско-политическом измерении нации, другие же склонны ставить на первый план измерение этническое.

Но как бы там ни было, никто не отрицает важнейшей роли языка, который считается душой народа. И это совершенно верно, ведь именно через язык народ выражает свое «я» и осознает свое отличие от других народов. В старой России народы вообще называли «языцами» (отсюда и «язычество» – «национальная вера»). Кстати сказать, наши далекие предки именовали себя «словенами», то есть «говорящими на понятном языке», тогда как чужеземцы представлялись «немыми» («немцами»). Понятно, что вопрос о языке является важнейшим вопросом. И для русских этот вопрос стоит особенно остро.

Давно уже подмечено, что русский язык перегружен иностранными словами. И политический лексикон здесь стоит едва ли не первом месте. Самое удивительное, что этого почти не замечают многочисленные «вожди» и «идеологи» русского движения, которые, казалось бы, должны горою стоять за русскость. Но нет, они вцепились в иностранные слова мертвой хваткой, не желая русификации своего же родного языка. И особо почитается ими слово «нация» – она стоит в центре их политического лексикона.

Кому-то может показаться, что само по себе использование иностранных слов не может считаться чем-то вредным. Дескать, вопрос техники, так привычнее. Однако, любое слово несет в себе смыслы, присущие определенной этнокультурной общности.

Исследователи уже давно заметили, что изучение иностранного языка оказывает мощное воздействие на человека: «Слово можно сравнить с кусочком мозаики, – пишет С. Г. Тер-Минасова. – У разных языков эти кусочки складываются в разные картины … Выучив иностранное слово, человек как бы извлекает кусочек мозаики из чужой, неизвестной еще ему до конца картины и пытается совместить его с имеющейся в его сознании картиной мира, заданной ему родным языком … Усваивая чужой, новый язык, человек одновременно усваивает чужой, новый мир. С новым иностранным словом учащийся как бы транспонирует в свое сознание, в свой мир понятие из другого мира, из другой культуры. Таким образом, изучение иностранного языка … сопровождается своеобразным раздвоением личности». («Язык и межкультурная коммуникация»)

Националисты хорошо «выучили» иностранное слово «нация», постоянно используя его в своей политической деятельности. Очевидно, что тем самым они «усваивают чужой мир», причем заставляют это делать и других. (Кстати, весьма характерно, что прилагательное «национальный» часто используется в обрезанном виде – «национал-демократия» и т. д. Тем самым националисты бессознательно подчеркивают чужеземный характер своего «русского» движения.) И в результате этого усвоения националист, рано или поздно, ставит на первый план чужие, западные образцы. При этом происходит указанное выше раздвоение – возвеличивание нации сочетается с ее же унижением.

2. Унижение национализмом

Ярчайший пример – русское националистическое движение начала XX века. Тогдашние националисты, в большинстве своем объединенные во «Всероссийский национальный союз» (ВНС), представляли собой довольно внушительную силу. Они всячески выделяли «русскость», однако, предлагали идти путем западного парламентаризма. Закономерным итогом стал союз большинства националистов с либералами в рамках думского «Прогрессивного блока».

Идеологи националистов громогласно выступали за «Россию для русских», что не мешало им давать русскому народу чрезвычайно оскорбительные оценки, выходящие за границы национальной самокритики. Историк Даниил Коцюбинский («Об исторической несовместимости России и русского национализма») приводит прямо-таки шокирующие высказывания этих «поборников русского начала»: «Депутат-националист П.Н. Ягодынский, выступая с думской кафедры, прямо говорил, что русских надо обязательно «подтолкнуть на дело, и тогда оно пойдет». «Славянская непроизводительность! – восклицал лидер воронежского отдела ВНС В.А. Бернов. – Как много национального, глубокого трагизма в этом изречении!» … «Волевые свойства нашей племенной психики» не только «антигосударственны», но в принципе враждебны «всякому порядку», – отмечал публицист В. Онежский, – нигде народ не испытывает такое отвращение к «праву, закону, общественной морали», как в России»… Порою русские националисты срывались на откровенную брань по адресу «обалдевшего русского головотяпа» (определение Бернова): «Ах, глупые, глупые русские люди, несчастное русское стадо!.. – восклицал B.B. Шульгин…». Больше и острее всех о недостатках русского национального характера писал M.O. Меньшиков… «Те, что кричат, будто русский народ «задавлен» трудом — или сами лентяи, или никогда не видывали настоящей крестьянской работы. Взгляните, как работают французы, немцы, англичане. Взгляните, как работают даже латыши, чтобы не ходить далеко. Смешно даже сравнивать их труд с обыкновенной, через пень в колоду, возмутительно-небрежной [работой русского крестьянина – ред.]… «Боже, до чего мелкое, душевно низкое племя — славяне!»; малороссы — «подлое, бездарное племя», «но великороссы оказались еще более дряблыми и пресными, чем хохлы», — такую оценку дал русским людям Меньшиков в своем дневнике 14/27 апреля 1918 года… «Русские бездеятельны, не предприимчивы, вялы, не жизнерадостны, у них нет увлекающей их исторической или национальной страсти, – сетовал Меньшиков. – Все это признак нейтрализации духа, погашения его путем подмесей со всех сторон ...«Россия одна из тех незадачливых народностей, которые слишком широко разбросались — чисто пространственно, и утратили в немалой степени цельность своих частей» – выносил решительный приговор территориальной мегаломании Меньшиков. Ему вторил Ковалевский: «Слишком большое племя и беспредельное пространство — важная основа к безбоязненности соседей и склонность к неподчинению себе подобному (то есть, собственной власти — Д.К.), — а отсюда нередкие неприятные уроки от сплоченных соседей в виде разорений, пленений и грабежей». Критический круг замыкался. Главнейшие достоинства русского народа оказывались на поверку «недостатками наизнанку», а их причины — фатально неустранимыми».

Да уж, такой русофобии еще стоит поискать у тогдашних либералов и социалистов.

История, как известно, повторяется – и современные русские националисты повторили «славный путь» своих предшественников. Правда, до демократии они дошли не сразу – сначала поддались праворадикальному соблазну. Националисты, в большинстве своем, явно или скрытно преклонялись перед коричневой Европой – отсюда и мальчики-«штурмовики» в форме с повязками на рукавах, и энергичные арийские символы-приветствия и, само собой, культ фюреров разного калибра. Одно время это еще можно было как-то понять – страна прошла через национальное унижение, которой было сравни «Веймарскому» в Германии.

В тот период многие националисты избежали праворадикального соблазна. В идеологическом плане их следует считать, скорее, преемниками движений типа Союза русского народа, которые понимали национализм, прежде всего, как самобытность русских. Правда, в организационном плане эти национал-традиционалисты мало что собой представляли. Но можно было надеяться на то, что националисты отбросят эсесовский гнилой ливер, создав действительно мощное – современное, и в то же время, почвенное – русское движение.

Увы, но вместо европейской нацистской гнили в рацион националистов была включена европейская же либеральная падаль. Старые «ревнители Рейха» (напр., поэт Алексей Широпаев) неожиданно стали «крутейшими» национал-демократами, готовыми рассуждать о создании «нескольких русских республик». Впрочем, в нацдемы записались даже некоторые национал-традиционалисты – например, известный публицист и историк, бывший главред журнала «Москва» Сергей Сергеев. Теперь националисты стали воспевать западную демократию, которая, согласно их точке зрения, является национальной уже по определению. Дескать, власть большинства подразумевает выражение воли нации. Правда, демократию, особенно в последнее время, несколько исказили левые с их политкорректностью и мультикультурализмом, но тут просто необходима некоторая корректировка. В настоящий момент «национал-демократия» накрыла русский национализм как некое смысловое облако. «Нация» сделала свое дело, замкнув русские мозги на Запад.

Не обошлось и без «раздвоения» – у национал-демократов защита русского народа сочетается с весьма своеобразной трактовкой русской истории. Согласно им, русский народ является постоянной жертвой антирусского российского (советского) руководства. Наиболее последовательно и радикально эта мысль проводится А. Широпаевым, который начинает отчет «угнетению русских» чуть ли не со времен Московского царства. Примерно такой же трактовки придерживается главный редактор журнала «Вопросы национализма» Константин Крылов.

А вот схема научного редактора того же издания С. Сергеева, который выступает с более умеренных позиций: «Общая схема националистической историографии ясна: русская история – это история борьбы русского народа за свое национальное государство. В самом кратком изложении курс русской националистической истории таков (здесь я во многом почти дословно совпадаю с Александром Севастьяновым). Русские вплотную подошли к созданию национального государства в XVI в. (с этим согласен и англичанин Доминик Ливен), но имперские аппетиты самодержавия, нашедшего себе верную опору в служилом дворянстве, не только остановили процесс нациострительства, но и отбросили его далеко назад. Новый виток нациогенеза начинается в первой четверти XIX в., благодаря конфликту бывших союзников – самодержавия и дворянства, которое восприняла национализм в качестве идеологии своей оппозиционности. Несмотря на катастрофический срыв русского нациостроительства в 1917 г. и второе, ухудшенное издание империи в виде СССР, русские обрели важнейшие элементы нации-государства – сравнительно эффективный управленческий аппарат, вполне современную армию и высокую Культуру, которую большевики воленс-ноленс транслировали "до самых, до окраин"». («Апология «очернительства»)

Согласно этой точке зрения, за многие века русские так и не создали своего государства! Только откатывались назад. Хорошо, что хоть аппарат какой-то создан, будет что использовать. Получается очередной парадокс: русские отстроили великую империю, но не для себя. Возникает вопрос: а что же это за народ такой, который, несмотря на свою многочисленность, так и не смог создать собственную державу?

И ведь столь низкую оценку государственно-политических успехов русского народа дают люди, выпячивающие национальный фактор. Вот вам и «нация».

3. Лимит на западничество исчерпан

Всё это вписывается в многовековую традицию заимствования западных смыслов и образов. Русское западничество началось не с Петра I, оно возникло вместе с образованием Московского Русского государства в XV веке. Тогда Русь, долгое время бывшая частью улуса Джучи, покинула «монголосферу» и оказалась одна на один с амбициозным католическим Западом, обогнавшим нас в технико-экономическом плане. И этот Запад сразу же попытался поглотить Русь, включив ее в «христианский мир» на правах королевства (с перспективой смены религии). На это русские государи ответили «Третьим Римом» и «Сказанием о князьях Владимирских». Европе объяснили, что Русь это и есть Третий Рим, а Рюриковичи ведут свой род от Пруса – брата римского кесаря Августа. Так, западный римский миф был использован в державных, патриотических интересах. При этом, к сожалению, остались в забвении древнерусские, праславянские, скифские истоки – русские летописи сообщают о них минимум информации.

В дальнейшем русское западничество наращивало свои обороты, русские же правители вкладывали в западные смыслы и образы собственное, «скифское» содержание. Последним таким заимствованием стал импорт марксизма, который был творчески переработан Иосифом Сталиным в целях промышленной модернизации и воссоздания великой державы («строительство социализма в одной, отдельно взятой стране»).

В ходе всех этих заимствований западные смыслы трансформировались, но, при всем при том, они успевали трансформировать и русские смыслы. В конечном итоге, всё чужеродное достигло своей критической массы. Русское западничество исчерпало свои ресурсы, практически полностью переродившись в антирусское прозападничество.

Было бы в корне неверным перечеркивать предшествующий опыт, тем более, что он вовсе не сводится к заимствованиям. У молодой, постмонгольской Руси не было времени для того, чтобы сформулировать полностью самобытный русско-скифский идеал. Точнее сказать, может, время и было, да как-то уж боязно было тратить его на концептуальные поиски столь сложного уровня – шла постоянная война с внешними и внутренними врагами. Россия сумела достичь главного – сохранить свою суверенность перед лицом агрессивной романо-германской цивилизации.

Но теперь пришло время всеобъемлющей русификации, которая должна коснуться всех сфер – в том числе, и лексикона – может быть, в первую очередь именно его. И «нация» должна этот лексикон покинуть. У нас есть хорошее слово «народ», которое органично связано с русской почвой, и которое должно удовлетворить всех носителей «русской идеи». Правда, у него есть и другое («неэтническое») значение: часто под народом понимается «простонародье», социальное большинство. Однако, это великолепно отражает реальность – т.н. «элиты» часто идут против своих народов, образуя некий элитарный («сверхчеловеческий») интернационал. (Сегодня он требует создания «мирового правительства».) Стремиться же необходимо к тому, чтобы снять разделение между меньшинством и большинством – в социально и политически единой народной общине, почвенной и, в то же время, технофутуристической. И эта русская община должна выстраивать державный союз с другими такими же общинами, готовыми разделить с ней ее историческую судьбу. Русский народ – это не просто указание на русскость, это проект создания (воссоздания) мировой державы, объединяющей разные народы под руководством русских.

Также придется уйти и национализму, почти уже потерявшему отличие от прозападного либерализма. Его сменит народность, учение о которой стало развиваться еще XIX веке. Тогда граф Сергей Уваров выдвинул свою знаменитую триаду – «Православие, Самодержавие, Народность». Последнее понималось как сохранение русской самобытности в условиях распространения западной цивилизации, стирающей все социокультурные различия. И это понимание народности актуально и сегодня, причем даже больше, чем во времена графа Уварова. Ныне Запад стал глобальным, а натиск его увеличился многократно. И нет ничего более «национального» и «патриотического», чем бороться за сохранение и развитие общинных начал русской цивилизации.

Конечно, не следует торопиться с отказом от «нации» и других чужих слов. Сразу этого не достичь, и никакие политические директивы тут не помогут. Более того, есть опасность оттолкнуть многих честных русских, которые используют «национальную» терминологию или по «привычке», или же как радикальную альтернативу современному космополитизму. Необходимо вести упорную идеологическую и пропагандистскую работу, подчеркивая, что главным является возрождение и усиление русских начал.

 
 

Поместить ссылку в:

Опубликовать в своем блоге Livejournal Поделиться в Facebook Опубликовать в Twitter Добавить закладку в Google Добавить в Google Buzz Добавить закладку в Yahoo Поделиться ВКонтакте Поделиться в Моем Мире Добавить закладку в Yandex Поделиться в Одноклассники

 

Список проектов

Полный список

 

© «Проектное государство», 2011

Информация о проекте

Контактная информация:

E-mail: proektnoegosudarstvo@gmail.com

Сделано в OxMedia, 2011