Императив новой индустриализации (часть 1)
18.09.2014 | Автор: журнал "Тандем: цемент & строительство", № 4
Юрий Крупнов, председатель Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития, в интервью журналу «Тандем» рассказал о жизненной необходимости новой индустриализации в России, о седьмом укладе, о новых интеллектуальных производствах, о том, где должна быть столица индустриализации, о реализации конкретных проектов в Сибири и на Дальнем Востоке, а также о том, почему России важно проводить современную индустриализацию с Таджикистаном и другими странами Центральной Азии.
Скачать интервью (pdf стр 8 - 21)
Российские цементники должны внести свой вклад в технологическое возрождение страны
Отставание от развитых стран в ключевых отраслях экономики наглядно проявляется в цементной отрасли, где новые заводы оснащаются практически исключительно зарубежным оборудованием. И такая ситуация существует не только в ПСМ и стройиндустрии, но и в других секторах промышленности, что угрожает коренным интересам России и её будущему. Своим видением путей преодоления этих проблем и информацией об интересных проектах, которые могли бы создать условия для технологического прорыва и перехода на новый уровень развития страны, в интервью нашему журналу поделился председатель Наблюдательного совета автономной некоммерческой организации «Институт демографии, миграции и регионального развития» Юрий Крупнов.
Тандем: Юрий Васильевич, чем занимается Ваш Институт, и как вы оцениваете сегодняшние реалии и социально-экономическое развитие страны?
Юрий Крупнов: Наш Институт демографии, миграции и регионального развития занимается будущим, в частности, реализуя стратегическую программу «Проектное государство». В рамках данной программы мы создаём проектную волну, то есть, по сути, формируем будущие точки роста экономики и всей жизни страны. И мы утверждаем, что основной дефицит в стране – это дефицит проектов, поскольку именно проекты как предметное видение будущего и создают основное общественное богатство и новую стоимость. Без проектов – смерть. Мы должны не замыкаться в существующей экономике, выживающей исключительно в ситуации высоких цен на нефть и газ, а создавать общественных богатств в 5-10 раз больше, чем сегодня, потому что иначе у страны нет геополитического и геоэкономического будущего.
В связи с этой задачей мы считаем ключевым вопросом для России организацию новой индустриализации. А новая индустриализация означает необходимость в производстве больших объёмов стали и бетона, т. к. их применение – это просто необходимое следствие полномасштабного промышленного строительства.
В таком случае потребуются и специальные типы бетонов, и новые бетоны. В этой области, кстати, у нашей технической и научной мысли есть выдающиеся заделы. Например, уникальные наработки Марселя Яновича Бикбау.
Как проводить новую индустриализацию? Это, прежде всего, создание новой системы лидерской индустриализации в Западной Сибири на условной оси Омск-Новокузнецк с одновременным созданием (помимо внутреннего рынка сбыта) общего рынка со странами Центральной Азии, включая не только советскую Среднюю Азию, но и Пакистан, Афганистан и Иран. С нашей точки зрения, создание такого рынка будет локомотивом новой индустриализации - и тут проявляется новое значение Сибири. Задача заключается в том, чтобы соединить Индийский и Северный Ледовитый океаны примерно по 73-ему меридиану по оси Сабетта-Ямал-Омск-Карачи и построить здесь новую систему производства общественного богатства, которая была бы во многом сопоставима с той системой, которая создана в Соединённых Штатах Америки.
С моей точки зрения, никакой альтернативы этому нет. И чем быстрее мы примемся за эту крайне сложную, но и жизненно необходимую задачу, тем быстрее наша страна станет не только экономически и технологически, но и политически самостоятельной.
– Почему вырисовывается именно такая географическая локализация у этого проекта? Тем более, учитывая, что полуостров Ямал – довольно пустынное место. Не проще ли завязать эту зону новой индустриализации через грузопотоки на США?
Юрий Крупнов: Местом нулевого отсчёта должны быть не Берингов пролив и не Аляска, хотя такой проект интересен. Ключевым моментом является как раз связка с Северным морским путём, который соединяет Тихий и Атлантический океаны. Сабетта – это ключевой пункт увязки планетарных трансконтинентальных коридоров и связи Северного Ледовитого океана с Индийским океаном.
Для России это и есть реальный транспортный коридор «Север – Юг», точнее даже, «Юг-Север», то логистическое пространство, которое мы называем Индосибирский путь.
А Соединённые Штаты Америки окружены океаном, поэтому делать ставку на железнодорожный или автомобильный тоннель под Беринговым проливом, в то время как у США есть океанические мореходные пути – это, думаю, им не интересно.
В настоящее время в России есть успешные регионы, которые достаточно динамично развиваются. Скажем, в Калужской области открывается большое количество новых промышленных предприятий, и недавно там начал работу современный завод компании Lafarge. Почему вы считаете, что подобный опыт нельзя распространить на остальные субъекты, а требуется реализовывать предложенные Вами проекты? Может быть, дело не в отсутствии хороших проектов, а в том, что в регионах созданы недостаточно хорошие условия для проявления инвестиционной активности?
Юрий Крупнов: Во-первых, завод, о котором Вы говорите, работает не по российской технологии. Во-вторых, открыть завод в 150 км от столицы, где вместе с областью в Московском столичном регионе проживает более 25 млн человек, то есть рядом с колоссальным готовым рынком под немецкие автомобили – для этого много ума не надо.
Но наша Россия, занимающая 1/7 часть мировой суши, – это не Калужская и не Тверская области, которые находятся неподалёку от Москвы. Хотя, кстати, в остальных граничащих со столичным регионом субъектах, кроме Калуги, мы и не видим открытия значимого количества новых «отвёрточных» предприятий.
На мой взгляд, тиражировать опыт Калужской области на другие регионы бессмысленно по двум основаниям. Первое, это то, что основные производства, которые открываются в Калуге, – являются технологически заимствованными и имеют инженерно-конструкторскую и маркетинговую метрополию и центр капитализации за пределами страны. Здесь всего лишь производственные «обрубки» и тотально «отвёрточные» производства. И делать на такие предприятия ставку всей стране недопустимо.
Приходится признать, что мы в значительной степени превратились в рынок сбыта технологий, в технологическую колонию. И из этого вытекает, что и далее лишь заимствуя чужие технологии, как заимствуем европейские кредиты, мы не будем получать и пятую часть прибыли и выгод, на которую могли бы рассчитывать, реализуя отечественные наработки. То есть это не та модель индустриализации, которая является по-настоящему продуктивной. Тут – «отвёрточная» индустриализация, а нам нужна технологически самостоятельная и лидирующая индустриализация.
Во-вторых, такие предприятия, как в Калуге, могут паразитировать только на таких сверхбогатых рынках как московский, который «сожрёт» любой продукт.
Поэтому вопрос совсем в другом: как по всей России открывать новые современные и прибыльные заводы? Ведь нам критически необходимо произвести реновацию и модернизацию более тысячи малых городов. И кто будет организовывать эту технологическую волну? А с чем нам идти в Центральную Азию? Неужели с китайским и европейским оборудованием? Но в таком случае туда и к нам в регионы они придут и без нас, а мы так и останемся приживальщиками на чужом празднике жизни. И нищими.
Тандем: Ваши мысли о необходимости новой индустриализации во многом пересекаются с идеями Сергея Глазьева и других экономистов. В чём заключается специфика именно Ваших воззрений и предложений?
Юрий Крупнов: Во-первых, надо различать, – а это мало кто делает, – «отвёрточную» индустриализацию и третичную индустриализацию, связанную с седьмым технологическим укладом. И когда говорят о новой индустриализации нерасчленённо, например, приводя в пример строительство нового завода того же Volkswagen под Калугой, то мало кто задумывается о том, что происходит на самом деле. А в этом случае речь идёт о том, что это как раз не новая индустриализация в строгом смысле слова, а пример того, как чужое государство кидает нам обрубок своих технологий, вывозя при этом капитал и так далее, организуя нам даже не догоняющую, а колониальную индустриализацию.
Поэтому самое первое: мы говорим о третичной лидерской индустриализации, базирующейся на седьмом технологическом укладе. Имея при этом в виду, что в 30-ые годы прошлого века в России была проведена первичная индустриализация, а в 70-ые годы – вторичная.
Второй момент: никто не локализует индустриализацию, а говорят о ней слишком обобщённо, приводя в пример построенные в различных местах разрозненные производства. Но когда на месте тысяч остановленных заводов советского периода появляется несколько десятков новых «отвёрточных» – это тоже не индустриализация, а имитация и слёзы.
Новая индустриализация должна иметь свою географическую привязку - центр локализации. К счастью или к сожалению, им призвана быть не Москва. И я утверждаю, что таким центром должна стать Западная Сибирь – в системе Индосибирского пути от Индийского до Северного Ледовитого океана и с увязкой с новым общим рынком Центральной Азии.
Третий момент заключается в том, что никто не обсуждает тот факт, что для успешного осуществления новой индустриализации кроме своего капитального внутреннего рынка необходимо наличие прорывного внешнего рынка. Я утверждаю, что таким рынком призвана стать Большая Центральная Азия. Да, все разговоры о Европе и США – это важно и нужно и туда тоже идти. Но большая Центральная Азия без Индии и Китая, включающая и Пакистан, и Афганистан, и Иран – это пространство с населением в 350 млн человек. Это сумасшедший по своим масштабам рынок, создание которого и его освоение для России одновременно решает и ключевые вопросы национальной безопасности. Ведь в сегодняшней ситуации бедности и фрагментированности этого региона мы имеем там перманентную нестабильность, планетарное по масштабу афганское наркопроизводство и наркотрафик, а также бесконечный экстремизм. И такая ситуация удовлетворяет только тех, кто хочет, чтобы мы там беспрестанно воевали, а не занимались мирным строительством.
Четвертый момент: вопрос структуры ВВП. Когда говорят об открытии новых производств и индустриализации, то часто видно, что завод одного профиля получилось запустить, а другого – нет. А сколько и какой продукции нужно – никто не планирует и не считает. Никто сегодня в правительстве не в состоянии сказать, какие заводы конкретно должны открываться с точки зрения их увязки со структурой новой промышленности и экономики.
То есть необходимо «нарисовать» желательную структуру обновленного ВВП и те лидерские продукты, которые мы обязаны создавать сами. Важен и второй эшелон, то есть те импортные продукты, которые следует замещать. И такая обновлённая структура ВВП требует разложения предприятий по федеральной сети кластеров промышленного развития.
В-пятых, существует необходимость в воссоздании Госплана. Слава богу, после принятия 5 июля ФЗ «О стратегическом планировании» за это слово – «планирование» - можно больше не извиняться. Но следует иметь в виду, что под Госпланом необходимо, прежде всего, понимать сообщество генеральных конструкторов и организуемых ими новых индустрий. Надо не ширинки к пуговицам подбирать - за что критиковали прежний советский Госплан, а выстраивать новый стратегический тип опережающей индустрии и тем самым задавать направление и интенсивность индустриализации.
В комплексе обо всех этих пунктах и направления, к сожалению, сегодня не говорит никто. Поэтому словосочетание «новая индустриализация» пока в своей основе остаётся слишком декларативным понятием. Все говорят о её необходимости, но так как реализация её идёт отрывочно, то на практике от этого получается даже больше вреда, чем пользы, как в случае с открытием преимущественно «отвёрточных» производств.
Тандем: Какие теоретики разрабатывают концепцию новой индустриализации в сходном с Вами ключе? Возможно, вы отчасти базировались на идеях Элвина Тоффлера о постиндустриальном обществе?
Юрий Крупнов: Большая часть изложенных выше идей являются моими авторскими, так как мало кто, к сожалению, над этими проблемами размышляет целенаправленно и в привязке к одновременному решению проблем безопасности. В стране есть не более 10 человек, кто способен подобные проблемы предметно обсуждать и разрабатывать – и ни один из них сегодня, к сожалению, не влияет на принятие решений по индустриализации. Тоффлер к этим построениями не имеет отношения, так как его постиндустриализация – это абсолютно ложный путь. В отличие от Тоффлера надо наоборот говорить о сверхиндустриализации, которая должна происходить в десятки раз более интенсивно.
Индустриализация и потребность в ней никуда в наше время не исчезает, другое дело, что в ходе экономического развития она меняет свою форму. И всё сводится к тому, способна страна или нет производить свой собственный лидирующий промышленный продукт. Мы же, по сути, стимулировали деиндустриализацию и остались без производств, в то время как, например, немцы по-прежнему производят Mercedes. И возникает вопрос: у кого постиндустриальная среда? У того, кто выпускает Mercedes и делает их с каждым днём лучше, или у нас, говоря с горькой иронией, вошедших в постиндустриальное или информационное общество, где все смотрят телевизор, и никто не хочет и не способен уже работать на заводе? Нам, естественно, сегодняшнее плачевное «постиндустриальное» состояние не нужно.
Другое дело, что в любых современных машинах и оборудовании есть колоссальное количество так называемого интеллектуального продукта. Это и авионика, и нейросети, и т. д. Но их наличие не отменяет необходимости базовой переработки продуктов природы. Не случайно, сегодня основная борьба и глобальное противостояние идут за то, чтобы застолбить основные природные ресурсы. Так, Китай является лидером по захвату рынка тех же редкоземельных металлов. Борьба идёт за то, чтобы застолбить за собой природные ресурсы, так как все умные люди понимают, что разговоры о том, что продукция будет производиться сама собой из воздуха – это полная чушь.
Поэтому надо говорить о новой индустриализации как о сверхиндустриализации. Крупицы такого понимания наличествуют. Есть, например, кластерная теория Майкла Портера, которого в России практически никто не понял. Его идеи интерпретировали как призыв к собранию предприятий в объединение, гроздь, как переводится слово «кластер». Тогда как главное в кластерной теории – это сверхконцентрация и сверхконсолидирование ресурсов – образования, промышленности и науки – под создание мирового лидирующего продукта. И вот для его создания и нужна такая точка, кластер, где собраны и увязаны в пучок сверхкомпетенции.
Далее, тот же Сергей Глазьев интересно говорит об укладах, которые уходят в прошлое и возникают по закону кондратьевских волн. Это интересная теория, но, на мой взгляд, на практике впрямую она не применима, поскольку уклады тут не проектируются, а как бы эволюционно и натурально сами собою разворачиваются. Я же полагаю, что надо прямо проектировать и создавать седьмой технологический уклад в виде системы проектов развития.
Тандем: Что вы подразумеваете под седьмым укладом? Это новые интеллектуальные производства, ростки которых есть в развитых странах?
Юрий Крупнов: Нет, новейшие производства на Западе связаны с шестым укладом, в системе которого роботизация, биологизация и информатизация. А седьмой технологический уклад связан с тем, что целенаправленно проектируются и создаются рефлексивные практики, то есть. Они связаны не с выделением хозяйственного предмета (как обычно выделяется, что уклад основан на газе, атомной энергетике или угле), а с максимальным использованием человеческого потенциала – прежде всего, высших способностей мышления, понимания и рефлексии, позволяющих не идти за кондратьевскими волнами или энергоносителями. То есть с практиками, которые создаются и проектируются людьми под определённые задачи целевым образом. Важно не то, что берутся, например, биотехнологии, а то, что существуют мощные проектные машины, работающие на развитие и воспроизводство региональных общественных систем.
Седьмой технологический уклад сам должен стать для России и мира результатом нашей системной рефлексии, осмысления собственного советского опыта мышления и деятельности, поскольку именно советский опыт 1930-60-х годов является бесценным достоянием тотального проектирования и преобразования.
То есть седьмой технологический уклад – это наше позитивное мыслительное и практическое переосвоение и переусвоение, «переваривание» уникального советского опыта как проектной системы. Нам нельзя ни в коем случае губить страну и себя рыночным натурализмом, нужно продолжить великие преобразования СССР, но сопрягая это с экологическим и антропологическим фундаментализмом, то есть пониманием как ресурсной бесконечности, так и хрупкости как природы и человека.
По большому счёту, элементы такого уклада уже имеются на Западе, и они появились там, между прочим, в результате рецепции советского проектного опыта. Но такие планирующие машины пока имеются не в такой концентрации, чтобы задавать своей деятельностью целостный передовой уклад. Они применяются по отдельным направлениям, и, скажем, используются в элитарных сферах оборонного комплекса или элитных практиках работы с людьми.
А нужно перейти к совершенно иному состоянию. Возьмём, к примеру, индустрию питания. Сейчас мы применительно к данной области обсуждаем, что и в каких объёмах произведено, и чего не хватает, мяса или рыбы и сколько этих продуктов, той же рыбы, мы потребляем в год: 20 или 10 кг. Это все важно, но во многом абстрактно.
А следует исходить из задач, которые решаются, как если бы решались задачи в сфере детского питания, где необходимо предоставить самые сбалансированные, диетические и качественные продукты для полноценного развития и поддержки каждой конкретной личности – то есть персонализированные системы обеспечения. И вот из таких условий надо исходить, а не из того, что 5 фермеров производят продукцию неким определённым образом. При проектном рефлексивном планировании мы не трогаем этих фермеров, но начинаем стимулировать их таким образом, чтобы они начали выпускать продукцию с заранее заданными свойствами, исходя из фундаментальной ценности для конкретного человека и групп людей. И если дети такая ценность, то мы соответственно должны предоставить им самое лучшее.
Простой пример. Прекрасный фермер-кроликовод в Смоленской области с трудом реализует, на грани рентабельности, диетическую крольчатину, а дети в московских школах питаются абы чем. Казалось бы, почему бы не замкнуть поднимающиеся сейчас практики органического питания и земледелия на детей – того же фермера на школы? Был бы вклад и в наше будущее и в подъём Нечерноземья и новых практик сельского развития? Но это абсолютно разорвано и даже в самых смелых головах пока не увязываются, выглядят якобы маниловщиной и «несурьёзными» предложениями, фантазиями.
А сегодня мы как нация в целом тратим огромные деньги на еду, но она на 70% вредная и возникает вопрос о рациональности такого производства. То есть седьмой технологический уклад уходит от брутто-показателей и показателей вала. Они остаются, конечно, но не являются важными с точки зрения описания сути производственного процесса.
То же самое относится к сфере производства строительных материалов. Возьмём, к примеру, бетоны, разработанные Марселем Бикбау. Это целый спектр композитно-бетонных материалов, и тех же нано-бетонов по сути, применение которых приводит к настоящему прорыву в дорожном строительстве и других областях. Формально при использовании бетонов Бикбау будет потребляться такое же количество бетона на единицу изделия, но с точки зрения ремонтопригодности, целевой полезности и других параметров показатели в таком случае увеличиваются в разы.
Возьмём простой пример. Сейчас уже и на официальном уровне утверждается, что для нормального развития страны следует в 6 раз увеличить протяжённость строящихся автодорог. Но, как подсчитал сам министр регионального развития, при существующих темпах ввода и с учётом применяемых технологий на это потребуется свыше 300 лет. То есть это задача заведомо невыполнимая, не говоря уже о том, что за этот срок уже построенные дороги будут многократно выходить из употребления. Тогда как применяя, к примеру, преднапряженные цементобетонные конструкции Бикбау, для которых в России имеется колоссальный потенциальный рынок сбыта, мы получим нужный результат. И почему бы этого не сделать?
Таким образом, седьмой технологический уклад связан не только с тем, что играет огромную роль фундаментальная и прикладная наука, поскольку они задают новые возможности, практически созидают инструменты будущего, но и с тем, что мы начинаем выстраивать новые индустрии и практики по достижению жизненно важных целей и решению ключевых проблем.
Тандем: Имеются ли в России компетенции для работы в рамках седьмого технологического уклада, и какие произведённые на его базе продукты мы могли бы уже сейчас предложить на рынок?
Юрий Крупнов: Эти продукции и компетенции можно перечислять достаточно долго. Те же самые бетоны Бикбау или конструкторские бюро, способные проектировать самые совершенные и современные города, или инфраструктурные и коммунальные сети… Интересные перспективы могут возникнуть, если мы опять сделаем ставку на русский автомобиль. Однако не на массовые модели, в производстве которых нам не следует соревноваться с BMW или VW, а на выпуск широкого спектра спецавтомобилей для сельского хозяйства, тракторомобилей и так далее.
Есть, например, очень интересный проект «Бурка», в рамках которого КБ Т.Д. Дзоценидзе разрабатывается шестиколёсный автомобиль для сельской местности. Под это созданы универсальные платформы, и автомобили на их основе мы вполне можем экспортировать.
Аналогичная ситуация и в пищевой отрасли. Проблема не в том, чтобы придумать новый продукт, скажем, искусственную икру. А в том, чтобы целенаправленно заниматься производством продукции для различных категорий населения, того же детского питания в широком смысле. Здесь мир рвётся к так называемой «живой» пище, в частности, ещё в середине 1990-х годов мы с Ю.В. Громыко были в технопарке Кайзерлаутерне в гостях у Фрица Поппа, который на основе советских разработок в биофотонике изучал и разрабатывал интернациональной лабораторией проблематику «живой» пищи.
То есть, смысл не столько в изобретении и беспрестанном создании нового, – ведь многие вещи настолько фундаментальны, что наоборот может возникнуть потребность вернуться и в чём-то и назад (по крайней мере внешне), – а в проектирование и организации совершенно нового качества жизни, причём, персонализированного качества жизни. И седьмой технологический уклад позволяет этого достигать.
Тандем: А что последует после того, как будет создан седьмой технологический уклад? Какая следующая за ним ступень?
Юрий Крупнов: Вопрос состоит не о том, что последует, а в том, как выйти на седьмой технологический уклад. Надо понимать, что если мы не перейдём в своём экономическом развитии на режим новой индустриализации в системе седьмого технологического уклада, то и говорить о чём-либо будет вообще нечего.
Ложная идея прогресса заключается в утверждении тезиса, что завтра будет лучше, чем вчера. Автоматически лучше. Осознание того факта, что мы за последние 25 лет деградировали и потеряли свой технологический суверенитет, приводит к пониманию того, что если мы не выйдем на седьмой технологический уклад, то выродимся и исчезнем из истории, тем более, что наши «доброжелатели» и «стратегические партнёры» с запада и востока с удовольствием помогут.
Поэтому дело не в том, что за седьмым технологическим укладом следует восьмой, девятый, десятый и так далее, и, мол, если даже мы проиграли седьмой, то всё равно сможем, как в компьютерной игре перейти на более высокий уровень. А в том, что в отсутствие тех ресурсов, которые есть у США и англо-саксонской цивилизации, у России есть только одна дорога: прорываться в седьмой технологический уклад. И если мы в него не прорвёмся, то не надо строить иллюзий, что нам что-то ещё светит.
- Мировое качество жизни (№90)
- Нет мегаполисной урбанизации! (№114)
- Многодетная крупная многопоколенная семья (№80)
- Афганская стратегия России (№60)
- Демографический прорыв (№55)
- Национальная промышленная система России (№50)
- Миграционная доктрина России — нет миграции ради миграции (№52)
- Хасан-2 (№54)
- Корпорация развития Центральной Азии (№169)
- Дом в России (№158)
- Ноополисы (№116)
- Русская песня (№182)
- Жемчужное ожерелье России (№183)
- Центрально-азиатская единая водная система (№99)
- Национальный космический центр имени Флоренского (№119)
- Антинаркотический кодекс (№71)
- Перевооружение промышленности – новое российское станкостроение (№140)
- Сеть кластеров промышленного развития (№170)
- Суверенная авиация (№49)
- Рубль как мировая неспекулятивная валюта и основа мировой реальной экономики (№48)
- Большой российский Кавказ (№24)
- Проектное государство (№26)
- Новый Дальний Восток (№20)
- 300 миллионов русских к XXII веку (№19)
- Дом - каждой молодой семье (№18)
- Космодром Восточный — ведущий космодром мира (№30)
- Сельское развитие (№23)
- Ядерная доктрина России (№40)
- Русская Арктика (№32)
- Русский язык как язык мирового развития (№36)
- Миропорядок справедливости и развития (№46)
- Мировая держава (№35)
- Тысяча новых городов для России (№1)
- Спасти Москву! (№6)
- Новый Средний Восток (№12)
- Новая большая страна (№2)
- Новая столица России на Дальнем Востоке (№3)
- Четырехдетная семья - национальный приоритет для России (№5)
- Вводить 1 кв. м. жилья в год на каждого жителя России (№8)